Припев:
«То гром снарядов, то стук кастаньет
И только слабым, друг, тут места нет!»
«Viva la revolucion» — поёт гитара,
«Viva comandante Che Guevara.»
«То гром снарядов, то стук кастаньет
И только слабым, друг, тут места нет!»
«Viva la revolucion» — поёт гитара,
«Viva comandante Che Guevara.»
Змей:
Замерло всё до рассвета, приказ: «Никуда не лезть!»
Нас тут, как будто бы нет, но в то же время мы — здесь!
В этом гнезде мы можем просидеть тупо весь день,
Тупо без дела, тут еще ко всему — мрачно везде.
А по ночам, мы гоним печаль, согревает лишь чай,
Пока мы слушаем, как эти джунгли молчат.
Нас тут отчаянных, готовых рубить на плеча сто,
«Стой! Кто идёт? Отвечай!»
«Эй, вы чё? А, это свой, с посылками,
С ложками, вилками, кружками, тарелками, бутылками.»
Нам отдает весь хлам ближайшая деревня.
Всё пригодится нам, ведь мы даже спим на деревьях!
Нынче все хотят свободы, правды и я хочу,
Поэтому по самые гланды тут и торчу.
От невест нет весточек, вместо них — Эрнесто Че
И он, порой, суровей, чем сам Пиночет.
Знаю, зачем мы здесь провели столько дней и ночей,
Ради момента, чтобы ударить врагу прямо в череп.
Время Че — скоро, сейчас — затишье перед бурей,
Радуемся посылкам, сидим как мыши, курим.
Хамиль:
В новой посылке были найдены жгуты, мази и бинты.
Живы будут наши рекруты.
А для меня — то, что важней любого пластыря —
Чистая бумага и семь простых фломастеров.
Я рисую каждый день свой родной дом
И бойцы грустят, смотрят с открытым ртом.
Каждый цвет я экономлю как патрон,
А когда закончится в них спирт, залью в них ром.
«Нет ничего, кроме скуки в этой дыре, брат!
Нужно чем-то занять руки, я тут местный Рембрандт!
В джунглях висят мои рисунки, куда ни шагни,
Радуется наш отряд, злятся враги.»
А если кровь моя вдруг станет цветом восьмым,
Может я не доживу до следующей зимы.
«Пускай наши палачи вспомнят потом
Дом, там где — свобода, свобода — там, где дом.»
Припев:
«То гром снарядов, то стук кастаньет
И только слабым, друг, тут места нет!»
«Viva la revolucion» — поёт гитара,
«Viva comandante Che Guevara.»
«То гром снарядов, то стук кастаньет
И только слабым, друг, тут места нет!»
«Viva la revolucion» — поёт гитара,
«Viva comandante Che Guevara.»
Ноггано:
Осколки в мясе, раздробленные кости,
«Компаньерас, вы меня лучше тут бросьте!
Брось ты, доставим тебя в госпиталь и после
Будем заезжать с сеньориточками в гости.»
Эх, война, ядры пушкам, ядерный папиросам,
«Эрнест, какой тут госпиталь, это ж остров!
Успокойся, твое спасение для нас вопрос духовности,
А то, что госпиталя нет, так это построится.»
«Вот это говорил, с*ка, по нашему
Неважно где и куды еб*шить, главное — еб*шить.
Неважно где сдохнуть, лишь бы не от старости,
Говорю: Вон деревня, там где колосится тростник.»
Четыре хижины, в центре у костра — старик.
«У нас тут раненый, падре. Имеются ли у вас бинты?
Бинтов нет, лучше давайте подымим.
Я, мол, какой дым, батяня? Поимейте стыд.»
«Вижу, геройский настрой в мучачах остыл,
Тебе — всё равно ампутация и костыли.
А в худшем случаем мы б тебя и так не донесли,
Так что Василий, не рамси. Уяснил?»
Тем временем дедуля из оружейного дула
Смастерил неху*ственный бульбик.
Я так подумал: «Если помирать, то не от пули,
Ну чё, Эрнест, Фидель, дунем? Дедуля дует.»
После пятого круга из хижин высыпали люди
За знакомство круг, гитарку в руки.
Откуда-то окутанный дымом выпал шаман Вуду.
Мол: «Все будет гуд, друга лечить буду,
Вот только дуну.»
Шаман дунул и тут же дал дубу.
«Фидель, Эрнест, взбодрите мутного, пусть колдует!»
Но старик, с*ка, и в ус не дует,
Лежит, кайфует, пускает слюни, вот la puta!
«Может что напутал я?
Костыль из бамбука, бл*. Льется текила, горит самбука.
Че Гевара давно в земле, без Фиделя — Куба.
Я прошу на ходулях милостыню у модного клуба.
Никарагуа, Колумбия, Боливия,
На столе линия бодрящего инея.
Без ног, но зато у детей в авторитете,
«Я — Латинская Америка, финита ля комедия!»