(ЯрмаК):
За окном идет снег, убогая квартира.
В доме нет отопления, по углам сыро.
Старая кровать, под ней много пыли.
Ни воды, ни света, за долги все отключили.
(ЯрмаК):
На окне сидит мальчик, двенадцать лет.
Мечтает, что зайдет мама, скажет: «Сынок, привет!
Как там в школе? Что нового учили?
Читали книжки или может где-то были?»
(ЯрмаК):
И тут открылась дверь, разговор короткий:
— Сынок, пойди, купи матери водки!
— Мама, какой водки? Я тебя люблю!
— Не слушаешь, я отца щас позову!
(ЯрмаК):
— Вы посмотрите на себя, да кем вы стали?
Люди семьями, а вы со мной хоть раз гуляли?
У всех детей День Рожденья, подарки, торты, свечи,
А у меня что есть? Дома, только пьянки вечно.
(ЯрмаК):
— «Ах, ты, засранец, тебе так плохо жить?»
Батя взял ремень и давай меня лупить.
Безжалостно. У меня руки в крови.
Выкинул за дверь: «Вот теперь здесь и живи».
(ЯрмаК):
Они дальше бухать, я на ступеньках в слезах.
Кровь, синяки, в душе детский страх.
«Почему все так? И за что все это?
Нету никого, ни бабушки, ни деда.
(ЯрмаК):
Зачем мне эти родители-алкаши?
Боже, что мне делать? Прошу, подскажи»
Тихо открыл дверь, забрал вещи с квартиры,
Бежал без остановки, минуты три-четыре.
(ЯрмаК):
«Матушка-богородица, за что мне наказание?
Неужто жить без счастья мое призвание?»
Слезы на глазах, промокли ноги,
Я пришел к учительнице и уснул на пороге.
(ЯрмаК):
Небо над головою, слезы сотру рукою.
Боже, прошу, ответь мне, в чем виноваты дети?
Небо над головою, слезы сотру рукою.
Боже, прошу, ответь мне, в чем виноваты дети?
(ЯрмаК):
Утро, меня нашли и забрали в дом.
Обогрели, накормили и спросили: «Что с лицом?»
Я молчал, увел глаза, мне было стыдно.
Все знали нашу семью, все было очевидно.
(ЯрмаК):
Нина Петровна обняла, как родного сына.
Взглянула мне в глаза, всплакнула и спросила:
«Давай мы заберем тебя, будешь жить с нами,
Но если хочешь, то можем отвести к маме».
(ЯрмаК):
«Не надо к маме! Я вас очень прошу.
Можно я останусь, я ж тут не дышу.
Меня дома не ждут, я им не нужен!
Им наплевать на то, что жив, здоров я или простужен».
(ЯрмаК):
Она прижала руками и обняла покрепче.
Не знаю почему, но на душе мне стало легче.
Я остался жить, они меня растили:
Давали деньги, одевали и любили.
(ЯрмаК):
Ездили на дачу каждые выходные.
Чужие люди полюбили больше, чем родные.
Поставили на ноги, судьбу мою увидели,
Я с уважением говорил на них — родители.
(ЯрмаК):
Годы шли, я вырос резко.
Бизнес, личный водитель, мерседес S-ка.
Уже своя семья, живем не тужа.
Тут звонок в дверь и на пороге два бомжа.
(ЯрмаК):
«Здрасьте, сынок, ты нас не узнал?
Это мама с папой, а ты что, не ждал?
Какой дом большой, а у нас нет квартиры.
Ты помнишь, как мы с отцом тебя любили?»
(ЯрмаК):
Я смотрю им в глаза — детская обида.
«Папа, это кто?», — спросила дочка Рита.
«Это наша внучка?» «Нет, это моя дочь,
Нате на бутылку, убирайтесь прочь!»
(ЯрмаК):
Небо над головою, слезы сотру рукою.
Боже, прошу, ответь мне, в чем виноваты дети?
Небо над головою, слезы сотру рукою.
Боже, прошу, ответь мне, в чем виноваты дети?
(ЯрмаК):
Присел на кресло, сердце упало в пятки.
Помню, как мы с отцом вместе играли в прятки.
Как мама из окна кричала: «Парни, кушать!»
И вот они пришли, я отказался слушать.
(ЯрмаК):
Были нормальные люди, когда еще не пили.
Хотел спросить: «Где же вы раньше были?
Столько лет прошло, — мысли у камина,
Раньше был не нужен, тут вспомнили про сына!»
(ЯрмаК):
Но так нельзя, хоть на душе рубец.
Она — родная Мать, а он — родной Отец.
Сорвался с места, хватит судьбе страдать,
Забрал их в дом, Господь учил прощать!